Я сидела в парикмахерской, было около шести вечера. Девочки о чем-то весело щебетали, по телеканалу «ТЕТ» шло комедийное шоу с Зеленским. В Фейсбуке написали: «Сбит самолет — пассажирский — 300 погибших». 

В Украине траур. Не знаю, объявлен ли он официально. Я знаю, что в пятницу мы с Денисом ушли курить. Мы смотрели в небо и молча курили. Не хотелось ни говорить, ни думать, ни дышать.

В четверг я ездила под посольство. Немая площадь — немая церковь — немая толпа. Цветы, цветы, цветы. В киосках на Контрактовой площади не хватало роз, гладиолусов и хризантем. Кто-то написал «Mededogen» и «Путин — убийца». Я написала: «Evil without borders».

Зачем мы ездим под посольство? Злые люди говорят, что авиакатастрофа отвлекла нас от АТО. Поговаривают, будто мы забыли о погибших солдатах. Менторским тоном советуют больше переживать по поводу обеспечения наших бойцов.

Я же хочу сказать – для Украины это тяжелое время, самое тяжелое. Почему так больно?

Во-первых, это наша война. Да, Европа нас немного подставила. Но война на Востоке — это война Украины и России. Не Голландии, Австралии или тем более Малайзии. Донбасс — это наша трагедия, это наша ошибка и это наша с вами вина.

Во-вторых, погибли мирные люди. Мамы с бутылочками с молоком и дети, привязанные к креслам. Мы с вами — воины. Как бы нам сложно не было — мы воины. Когда мы теряем руку или ногу, когда мы умираем — мы умираем не как жертвы, мы умираем как воины. Самое страшное для воина — гибель гражданских. Именно поэтому проблема обеспечения солдат на миг стала менее важной. Самое страшное для воина — это не смерть, самое страшное для воина – бессилие. Мы не смогли защитить.

В-третьих, Украина знает, что такое хоронить своих детей. Когда-то мы читали об этом в книгах. Сегодня одна из моих читательниц упрекнула меня в том, что я не радуюсь миру в Крыму и хочу навлечь на них войну, а все потому, что не знаю, как это омывать младенцев и пытаться вымыть их тоненькие волосики. Как мало эта женщина из Ялты знает о Киеве. За последние пол года каждый из нас так или иначе столкнулся со смертью. Теперь мы ее ненавидим – теперь она наш личный враг.

Я не филолог, но я верю, что сочувствовать – это значит уметь чувствовать другого. Соболезновать – значит уметь разделять чужую боль. Сопереживать – уметь пережить чужую трагедию, как свою личную.

Вчера мой друг неожиданно сказал: «Цветы – это лицемерие». Согласитесь, раньше мы никогда так не делали. Что же это тогда происходит – игра на картинку, все ради красивых кадров, театр абсурда? На секунду мне стало дурно, по потом я поняла...

Нет, сегодня цветы — это значит соболезновать, сопереживать, сочувствовать.

Раньше в Украине никогда не было войны. Однажды напротив меня в метро сидел мужчина и читал газету. Передовица гласила: «Балабанов умер». Для меня это прозвучало как «смерть автора». Мне стало дурно — эпоха умерла! Но я не побежала к посольству. Казалось, зачем говорить братскому народу, что я скорблю? Ежу понятно.

Или другая весть – Король и Шут мертвы. От этой новости перехватило дыхание, а как же «Я жив, покуда я верю в чудо»? Но и в этот раз я не побежала к посольству. Впрочем, также было с близнецами в США, Сирией, Ливией, норвежским полоумным террористом, Принцессой Дианой, даже Маркесом.

Но, когда в московском метро случилась трагедия, — люди вышли к посольству с цветами. Да — к этому символу сатанинской России — посольству РФ. И я их понимаю – по телевизору людям в России сказали, что мы – звери. Украинцам раньше никогда не приходилось доказывать, что они не звери. В 21 веке нам пришлось это сделать – возникла внутренняя потребность выйти к посольству РФ и сказать: «Мы не звери. Когда Вы умираете, нам тоже больно. Перестаньте умирать, ради Бога! И не приезжайте к нам умирать. Одумайтесь — мы скорбим.»

Когда я увидела цветы «неизвестному москвичу» возле посольства РФ, мне стало обидно — я почувствовала внутреннюю потребность громко крикнуть: «Смерть Новодворской – это также страшно, как смерть 20-ти человек в метро. Смерть личности!» Я понесла цветы к посольству. Я написала на плакате: «Смерть одного человека незаметна на фоне сотен-тысяч трупов. Но будьте осторожны: смерть одного Большого человека может повлечь за собой сотни-тысяч трупов».

За соболезнование и сочувствие к «невинно убиенным» меня даже успели обвинить в государственной измене. Мол, соболезновать россиянам по поводу смерти Новодворской возле посольства РФ – это также безумно, как поминать жертв репрессий возле памятника Сталину.

Я очень хочу объясниться.

Поймите – поминать жертв репрессий можно в любом месте и в любое время. В годы молодости я была в Люблине в концлагере – Майданек сегодня музей. И вы не поверите – именно там сегодня поминают неисчислимое количество жертв и нацистов, и российского террора. Плюс, действительно, в Украине нет другого посольства РФ. Скажем, посольства Макаревича... Поэтому мы вынуждены вести диалог с россиянами через тех представителей, которых они к нам присылают.

Очень важно, что сегодня Украина еще не умерла. В нас стреляют, но мы живые. На нас бросают бомбы, но мы держимся. А живому существу всегда больно. Наши цветы – наш главный посыл миру: мы скорбим. И, как можем, боремся за жизнь. Помогите нам.